Интервью с Евгенией Рацен

Posted By admin on Sep 25, 2014 in Пресса | 0 comments

«Одного таланта мало, должно быть ещё чтото — воля, приоритет, внутреннее желание…»

В прошлом номере «Петербургского Музыканта» мы познакомили вас со Школой современного вокала Евгении Рацен GOGOLOS. В этом номере мы решили продолжить наше знакомство и рассказать о Евгении не только как о педагоге, но и как о музыканте.

— Евгения, учились ли Вы в музыкальной школе?

— У нас была многодетная семья. Я — старшая. Мы как-то приехали к родственникам, у них стояло старое немецкое фортепиано, я стала на нём играть. Была заворожена этим инструментом и стала просить отдать меня в музыкальную школу, но семья была против. Когда я училась в 6классе, сама приехала в музыкальную школу, говорю: «Здравствуйте, мне нужно к директору. Я хочу играть на пианино». Он попросил меня спеть. А я в тот момент уже пела в школьном хоре, у нас был очень хороший учитель музыки. После того, как я спела, директор сказал, чтобы я пришла на вступительные экзамены и привела маму. Маму я не привела, но в музыкальную школу поступила и принесла родителям квитанцию об оплате. Деваться им уже было некуда. Взяли пианино напрокат, думая, что я позанимаюсь пару месяцев и брошу. Это был «Красный Октябрь» 60х годов, он мне очень нравился. Два года он простоял у нас, потом уже купили другой инструмент.

— Я знаю, что по образованию Вы фольклорист…
— Я должна была поступать в Политехнический институт — так повелось в нашей семье. Но поступила в институт Культуры. Я в тот момент уже пела фольклор в ансамбле. В институте попала к замечательной команде педагогов, училась с удовольствием, мы ездили в экспедиции, был большой объём научной работы… Где-то на III курсе мне посоветовали обратиться к Ариадне Карягиной, она до сих пор преподаёт в училище им. Мусоргского джазовый вокал, ведёт семинары по развитию и реабилитации голоса. Эстрадно-джазовую постановку дала мне именно она. Потом всё равно ушла в фольклор. Параллельно пела рок. После окончания института занималась академическим вокалом.
— Какой широкий разброс стилей…
— Да. Ещё до поступления в институт я пела фриджаз. Искала себя. Это несколько странно для 17-летней девочки… Сейчас, когда уже много музыкантского, слухового опыта, начинаешь думать о стилях. Тогда это было интуитивно. Мы выступали с этим коллективом на фестивалях в «Балтийском Доме», на «Осенних ритмах». Видимо, это было здорово, поскольку нам хлопали очень искренне, была отдача. Оглядываясь назад, я понимаю, что там было всё, что я на самом деле люблю — и Мередит Монк, и Лиза Фрейзер и Бьорк с её авангардными альбомами, и Боб Макферрин с его вокальными экспериментами, и Инна Желанная с её эволюцией фольклора… Это нечто живое и настоящее, когда люди не копируют чтото, а берут всё откуда-то изнутри.
— А ведь Вы могли не поучиться в музыкальной школе…
— Видимо, не могла… Одного таланта мало, должно быть ещё что-то — воля, приоритет, внутреннее желание. Если человек инструменталист, то может в жизни так случиться — он перестаёт заниматься музыкой после окончания музыкальной школы, но если человек поёт, то никогда не прекратит петь, просто не сможет.
— Вы обладаете большим багажом теоретических знаний, стажировались за границей…
— Читаю методическую литературу, конечно, знакомлюсь с новыми школами, интересуюсь, что в мире хорошего происходит. И своим студентам я предлагаю специальные библиографии по темам: психоакустика, актёрское мастерство, вокальная техника, дыхание, мистика, воспоминания, дневники. Эти списки я постоянно пополняю, потому что необходим диалог. Людям свойственна саморефлексия, поиск решения проблем, в том числе вокальных. Что касается стажировок, я считаю, что это нормально для педагога — самому постоянно учиться. Стажировалась в Америке, посещала специальные курсы по психоакустике в консерватории, которые Алдошина вела. Много всего.
— Как Вы пришли к педагогике?
— К педагогике я пришла ещё в детстве. Я учила читать своих младших братьев, делала учебники для них. В школе была производственная практика по педагогике. Это моя стезя. С первого курса я вела кружки, работала в разнообразных бюджетных музыкальных учреждениях. В 90х не было определённых программ, поэтому мы могли себе позволить экспериментировать. Я заинтересовалась педагогикой Карла Орфа. Но в 2000х всё изменилось. Я, например, воспринимаю формальное требование учить с маленькими детьми ноты как никому не нужную белиберду — они это воспринимают как абракадабру, им становится скучно. В такие моменты понимаешь, что лучше я буду сама по себе, выстрою программу так, как считаю нужным. Тем более, это подкреплено практикой европейских, американских коллег, где есть возможность практиковать гуманистические взгляды в любой системе. Там это нормально — каждый педагог создаёт свою программу, пишет свой план. Если программа работает, она эффективна, если людям интересна, то педагог успешен. Важно то, что такая возможность существует. В нашей стране частные школы только начинают развиваться, и пока здесь не всё просто. Когда я была в Иллинойсе, меня заинтересовало то, что там на музыкальных факультетах есть, например, обязательный курс индийской музыки. Европейская система записи музыки чрезвычайно схематична, отражает точки высот и почти не может отразить музыкального времени. По сути, этого не может отразить никакой знак. Потому что музыка изначально — культура устная. В Индии же письменная профессиональная музыкальная культура существует последние несколько тысячелетий в неизменном виде. Она очень традиционна. Но это не мешает ей быть композиторской. Она, по своей сути, письменно-устная, запись ведётся буквами, существует огромное количество раг (ладов), которые можно только запомнить, и, главное, «ноты», которые чем-то напоминают наши крюки, никак не отражают гамаку. Гамака — это мелизмы, украшения. «No gamaka — no feeling», — говорят индусы. Микромелодика не просто украшает композицию, она строго регламентирована, наполняет музыку, одухотворяет музыкальную ткань. Эти знания я не в Америке почерпнула, а в своей школе вокала на семинарах Лаврентия Мганги. А в Америке посетили интересные курсы, семинары и конференции, провели несколько концертов и сами дали мастер-классы. Нас, в частности, повели на гамелан. Это огромный индонезийский инструмент, представляющий собой набор инструментов — ксилофоны, кастрюльки, бонги… В Индонезии в каждом селе есть свой гамелан. Каждый инструмент при надлежит определённой семье, у каждой семьи есть по наследству передающаяся мелодия, которую они играют на этом инструменте. Это связано с календарными праздниками, с обрядностью, с бытовыми ситуациями… Естественно, звучать гамелан может, только когда всё село вместе собирается и музицирует. Тут мы и возвращаемся к Орфу, потому что именно знакомство с гамеланом и индонезийской культурой подтолкнуло композитора к популярной сегодня в Европе системе элементарного музицирования.
— Как родилась Ваша вокальная школа?
— Постепенно в силу педагогических поисков возникло желание создать проект, может, даже не один, создать некую среду. Сейчас что-то подобное и возникает. На базе Школы люди как магниты друг к другу притягиваются. С «ВОПерсами» сотрудничаем — пианист Денис Килиллов устраивает вокальные джемы, играет живой состав, вокалисты поют, есть свободные микрофоны, можно принять участие, поджемить. Современный городской житель лишён традиции домашнего музицирования, а такие встречи в чём-то заменяют уходящие традиции. С Олегом Грабко провели первую фольклорную встречу в его цикле «Артозвучка», надеемся, этот проект будет иметь продолжение.
— В каких проектах Вы сейчас участвуете?
— Существуют проекты, которые я продюсирую как вокалистка — Инна Шумилина, Марина Волкова, Лиля Нечаева, Наташа Петрова. На базе школы я изначально занималась джазовой импровизацией, но поняла, что мы просто снимаем кальку и без фольклора никуда, это генная память. Я стала включать в курс вокальной импровизации материал русского традиционного фольклора, и со временем появился проект YoGa. С ним связана концертная, фестивальная жизнь. Сейчас пишем альбом. Проект, в котором я сама пою — Zoloto, продюсирует его Алексей Рацен. Музыка эклектичная, на русском, английском, мёртвых языках. Это студийный проект, в нём принимает участие огромное количество музыкантов. Происходит творчество в чистом виде.
— Можете дать универсальный совет вокалистам?
— Пойте! Ничего не бойтесь, просто пойте, ищите — и всё найдётся!
Беседовал
Артём ПАВЛОВ
статья из журнала Петербургский музыкант, 05 (123), май 2014